В соседнем Иране в последние дни неспокойно. От Ахваза на юге до Тебриза на севере протесты не утихают, скорее напротив, их география расширяется, как и этническая составляющая (от арабов до азербайджанских тюрок). И в Тегеране люди тоже собираются и скандируют лозунги против верховного лидера.
О внутриполитической ситуации в Иране, о развивающихся там событиях 
рассказал в интервью # эксперт по Ближнему Востоку Михаил Магид.
— С чем связаны эти протесты?
— Нет электричества, отказывают системы водоснабжения (в 50 градусную жару!). Половина населения живет ниже черты бедности, инфляция достигает 50% и рост цен на продовольствие бьет по бедноте. 10 дней назад начались бунты на юге, в преимущественно арабском Хузестане из-за отключения воды и электричества.
Неолиберальная политика разрушает благосостояние рабочего класса — в нефтяной отрасли вместо уходящих на пенсию квалифицированных постоянных рабочих берут временно занятых (это называется «прекаризация» — ухудшение условий труда) и их уже 150 тыс. Из-за этих проблем и вспыхнули забастовки.
Теперь многое зависит от поведения иранского Азербайджана — огромного и важного региона, который недавно едва не восстал, когда через их земли шла российская военная помощь в Армению. Азербайджанцы стали перекрывать трассы во время Второй карабахской войны.
В том, что касается классового состава, в протестах сегодня участвуют и рабочие, и беднота, и средние слои. И хотя все еще велика вероятность их подавления, проблема режима в том, что ему нечего предложить обществу.
С президентских выборов сняли всех главных конкурентов Эбрахима Раиси, включая консерватора Махмуда Ахмадинежада, в результате чего выборы превратились в простое назначение Раиси и были проигнорированы большинством. А есть анализ социологов, согласно которому восстание Иране в 2019 году случилось именно в регионах с максимально низким уровнем явки, и это не случайность.
Сбои поставок воды, отключение электричества, высокая инфляция и больше половины населения за чертой бедности — у режима ничего не работает. Все стало валиться из рук. И это на фоне национальных проблем — азербайджанцы — треть страны — в бешенстве от военных поставок в Армению, Систан и Белуджистан, как и курды, протестуют против нищеты и расстрелов местных торговцев-контрабандистов, бахтияры на юге присоединяются к протестующим арабам Хузестана. Страну сотрясают забастовки рабочих-нефтяников, производителей сахара, фермеров.
— Какой сценарий может иметь место, если протесты не остановятся?
— Тогда Иран может постепенно превратиться в аналог Сирии. Там все происходило именно так — протесты разрастались, режим давил их силой, люди стали давать отпор, армия начала разваливаться, появились про- и анти- правительственные ополчения, включая группировки различных этно-конфессиональных меньшинств и племен. Постепенно, по мере ослабления центральной власти в события стали вмешиваться другие державы (США, Иран, Россия, Турция, Катар, Саудовская Аравия, ОАЭ, Израиль), разделяя страну на зоны влияния, и в итоге получилось то, что имеем сегодня.
Иной вариант был бы связан с наличием у восстания интегрирующей универсалистской идеи. В 1979 году во время революции в Иране было несколько воинственных идеологий, пытавшихся предложить иранцам вариант единого общего и лучшего (с точки зрения их адептов) будущего.
Эти идеологии имели разные точки опоры. Одной из них была идея бесклассового общества, шиитского исламского социализма с опорой на рабочее самоуправление (Советы) в духе идей Али Шариати, великого шиитского теолога, философа и социалиста. Ее поддерживала часть квалифицированных рабочих, захвативших фабрики, часть интеллигенции, некоторые религиозные деятели. Другой вариант — он в конечном итоге победил — это была исламская республика, велает -э-факих, государство мусульманского правоведа-богослова, имеющего почти абсолютную власть, но с выборными системами представительной демократии, с конкурентными выборами депутатов в парламент и выборами президента, зависимых от лидера, с сильным социальным государством, с государственной собственностью на крупных фабриках и с частным рыночным мелким и средним бизнесом. За этой идеей шла основная масса духовенства, очень влиятельного в то время, рыночные торговцы-базари, крестьянство, масса городской бедноты. Этот вариант продвигал аятолла Рухолла Хомейни и он победил. Третий вариант предлагали либеральные демократы — сделать в Иране все как на Западе — их поддерживала часть интеллигенции. Были и те, кто хотел бы превратить Ирана в аналог СССР — тоталитарное однопартийное государство с принадлежащей госбюрократии промышленностью.
Но сегодня такого объединяющего интегрирующего проекта нет. Влияние религии падает, на смену ей идут локальные национализмы — персидский, азербайджанский, курдский и арабский. И это может способствовать дроблению страны.
— Если Иран повторит судьбу Сирии, что будет с Большим Ближним Востоком?
— Если такое произойдет в Иране, сместятся все оси мира, или, по меньшей мере, Ближнего Востока. Иранская империя — это не только Иран. Она в значительной степени контролирует Ливан, Сирию и Ирак, сдерживая там влияние Турции. Вместе с Россией она обеспечивает существование режима Асада, помогает Армении. Иран вмешивается в события в Афганистане и Йемене. Если эта империя серьезно ослабнет или рухнет, возникнет вакуум власти. Это породит серию политических цунами, которые изменят облик региона.
Как поведет себя в этих условиях вторая мощная исламская держава региона — Турция, которая постоянно расширяет свое внешнеполитическое влияние, которая непосредственно или через своих союзников участвует в боевых действиях в Сирии, Ираке и на Южном Кавказе? Сможет ли и станет ли Россия одна удерживать Асада в Сирии, где его сегодня подпирают десятки тысяч про-иранских боевиков наряду с российскими войсками? Каким образом будет поступать оружие в пророссийскую Армению? Что будет, если появится второй, 25-миллионный Азербайджан на Юге? В какую сторону двинется иранский 10-миллионный Курдистан? Что, если возникнут потоки беженцев, как в случае Сирии, чье население до войны составляло 25 млн? Вы представляете себе масштабы событий, если возникнет проблема беженцев уже из 85-миллионного Ирана?
— Может быть, пока об этом рано говорить?
— Наверное, рано. Но никто не мешает нам говорить о возможных сценариях. Режим в Тегеране не собирается отступать, как и Башар Асад в свое время. Он делает ставку на силу. Но что, если сила не сработает?
Если режим не задавит протесты в ближайшие недели, они могут принять постоянный характер, люди все чаще будут давать отпор, и Иран, подобно Сирии, станет сползать к гражданской войне.
— Есть ли у режима какие-то рычаги влияния на ситуацию внутри страны, кроме силовых?
— Их надежда — скорейшее снятие американских санкций, возвращение к ядерной сделке с США. Прекращение работ по обогащению урана (эти работы тождественны продвижению к созданию ядерного оружия) в обмен на снятие санкций. В принципе, это — вариант. Тогда иранцы получат миллиарды долларов прибыли почти сразу. Это даст им некоторые дополнительные финансовые возможности. Администрация Байдена расположена к такой сделке. Верховный лидер Ирана, который все решает в стране (президент — только исполнитель его воли), тоже.
Но пока стороны не могут договориться о деталях. Возможно, дело еще в том, что до инаугурации президента Раиси — консервативного единомышленника и возможного будущего преемника верховного лидера, у иранского лидера нет желания заключать соглашение с США. Инаугурация Раиси в качестве президента Ирана пройдет 5 августа.
После снятия санкций Иран в состоянии нарастить экспорт нефти примерно в полтора раза — до 3-3,5 млн. баррелей в день за несколько месяцев. Но… страна из-за страшных американских санкций и неэффективного управления находится в таком состоянии, что вытащить ее оттуда за несколько месяцев или даже за год не получится.
Ну, а если сделки не будет… в США уже идут разговоры о новых санкциях, направленных на то, чтобы остановить иранские поставки нефти в КНР, это 1 млн. баррелей в день, половина нефтяного экспорта страны. Такое решение станет очередным тяжелым ударом по Ирану.
— Китай не поможет Ирану?
— Китайцы не станут подставляться под санкции США. Они придут со своими инвестициями, только если американские санкции будут сняты с Ирана.
Товарооборот Ирана с Китаем в 2020 году составил около 15 миллиардов долларов, что на 35,3% меньше, чем годом ранее. Сделка с Китаем об инвестициях в Иран миллиардов долларов в обмен на поставки в КНР дешевой иранской нефти — скорее декларация о намерениях, чем что-то еще. Пока действуют антииранские санкции США, китайцы не станут подставлять под удар свою торговлю с Америкой.
Чтобы читатели представляли себе масштабы: товарооборот между Китаем и США по итогам 2020 года вырос в годовом исчислении на 8,3% (это, несмотря на антикитайские санкции США и ковид!), до почти 600 млрд. долларов. Это в 40 раз больше, чем товарооборот Китая с Ираном. Так что, ради Ирана КНР не станет подвергать риску разрушения свою экономику.
