Переговоры президентов России и США Владимира Путина и Дональда трампа в Хельсинки с определенной тревогой ожидали в иранской столице Тегеране. В этом нет ничего удивительного, так как США усиливают дипломатическое, экономическое и финансовое давление на Иран. Напряженности добавляют неоднократные заявления иранских военных и политиков о возможности перекрытия Ормузского пролива и встречные высказывания американских военных, что они обеспечат свободу судоходства через этот важный транспортный путь.

Видимо в Тегеране не вполне доверяют своему российскому партнеру. По крайней мере, накануне саммита в Хельсинки 12-13 июля в Москве на российскую позицию пытался повлиять советник духовного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи Али-Акбар Велаяти.

Очевидно, что Трамп пытался добиться от Путина отхода от нейтральной позиции Москвы по отношению к Тегерану, как по ядерной сделке, так и по Сирии.

Проблематика отношений России и Ирана довольно обширна. Тем не менее, в ней можно выделить три главные проблемы.

Во-первых. Ядерная сделка, выход из нее США и связанные с этим санкции.

Во-вторых. Сирия и возможность ухода иранских и проиранских сил из некоторых регионов и в дальнейшем вообще из страны.

В-третьих. Отношения с Израилем и угрозы начать войну с ним.

После решения Трампа о выходе из ядерного соглашения в Тегеране возлагали надежды на Европу, Китай и Индию. Конечно, в европейских столицах без всякого восторга встретили вашингтонское решение. Даже как-то пытались ему противостоять, в основном, на словах. Однако политики ничего сделать не смогли, так как бизнес, как говорится, проголосовал ногами. Начался повальный исход европейских компаний из Ирана и подготовка к прекращению импорта иранской нефти. Такую же позицию заняла Япония, которая предупредила, что после октября иранскую нефть покупать не будет.

Китай и Индия пока твердо сказали, что от иранской нефти не отказываются. Однако здесь есть также определенные сложности. Они не очень заметны, но могут дать о себе знать. При предыдущих санкциях у Индии были проблемы с оплатой поставленной нефти из-за невозможности провести банковские транзакции.

По итогам переговоров в Москве Велаяти заявил о готовности российских компаний вложить $50 млрд. в энергетический сектор исламской республики. Теоретически это в какой-то степени может компенсировать уход европейских компаний.

Однако в Москве как-то не спешат подтвердить столь оптимистические заявления. Министр энергетики Александр Новак только сказал о прежнем предложении — иранская нефть в обмен на российские товары. Такой подход позволит отказаться от оборотов с валютой и тем самым формально не давать повода для американских санкций, так как не происходят долларовые операции.

Такой бартер Тегеран не устраивает, он как раз остро нуждается в валюте. Ему и российские рубли не очень нужны, так как на них что-то можно купить только в России, а имеющееся там товарное и промышленное предложение не в полной мере удовлетворяет иранские потребности.

Тегеран очень озабочен намерением России и Саудовской Аравии в рамках ОПЕК+ увеличить добычу нефти и ее поставки. К этому же стремятся и США, что еще больше увеличивает неприятие Ирана. Падение цен на нефть, даже относительно небольшое, очень бьет по иранским доходам, так как уже совершенно очевидно, что экспорт после ноября начнет стремительно падать и в будущем году уменьшение будет двукратным, если не больше.

Вроде бы в Сирии интересы Москвы и Тегерана совпадают, и военное сотрудничество остается на довольно высоком уровне. Однако это только внешняя и неполная часть. На самом деле, иранское руководство подозревает Кремль в возможном сговоре между Путиным и Трампом именно по Сирии. Потому что Москва также заинтересована если не в исключении, то в ограничении иранского влияния на Дамаск и присутствия там иранских и проиранских подразделений.

Совокупность событий на Ближнем Востоке дает Тегерану достаточно много оснований подозревать своего российского партнера в возможном сговоре с американцами. Визиты израильского премьер-министра Биньямина Нетаньяху в Москву, последний буквально накануне встречи в Хельсинки, тоже подпитывают иранское недовольство и подозрительность.

Сразу после саммита в финской столице израильский глава правительства приветствовал заявления Путина и Трампа о приверженности безопасности Израиля.

Тегеран это ощущает на юге Сирии. Израильские военные самолеты атаковали опорные пункты иранских подразделений на востоке Алеппо, у аэродрома Аль-Найраб. По официальным данным, авиабазе был нанесен материальный ущерб. Накануне авиация коалиции во главе с США в очередной раз ударила по территориям провинции Дейр-эз-Зор, где сейчас разворачивается наступление правительственной сирийской армии и ее иранских союзников. При этом российская авиация и системы ПВО никак не реагируют на такие авиаудары и обстрелы. Вывод, который напрашивается у Тегерана, очевиден — сговор Москвы и Вашингтона, подтвержденный в Хельсинки. Своего рода клин в отношениях.

Ко всем неприятностям добавились проблемы в Ираке. Там в южных нефтеносных провинциях начались волнения. Как пишет Kurdistan.ru, правительство Ирака вроде бы пригласило вооруженные силы Ирана для стабилизации положения, а на самом деле, для подавления беспорядков. В социальных сетях появилась информация, что иранские силы и проиранская шиитская милиция вошли в Басру — главный порт Ирака на реке Шатт-эль-Араб (Арабский берег). Практически сразу правительство Ирака заявило о том, что «силовые структуры и разведка вычислили небольшие группы подстрекателей, пытающихся извлечь из мирных акций пользу для саботажа, порчи государственной и частной собственности». В связи с этим «принимаются превентивные меры против заговорщиков и их покровителей».

Подразделения в Басру были направлены с юга Сирии, где они постоянно подвергались налетам израильской авиации. Однако для армии Асада это не очень хорошо, так как именно иранские войска и их шиитские союзники являются наиболее боеспособными подразделениями.

Безопасность северных границ Израиля после отхода иранских сил  может стать некоторой базой для достижения хоть каких-то договоренностей между Москвой и Вашингтоном. С учетом того, что российская база в Хмеймиме подвергается атакам беспилотников со стороны протурецких формирований. Кремлю очень важно заручиться невмешательством Израиля в сирийский конфликт. Как раз для Тегерана предпочтительна противоположная ситуация. Связать Израиль на севере, чтобы ослабить его давление на сектор Газа, где поддерживаемая Ираном и Катаром Хамас стоит на грани экологического и гуманитарного коллапса.

Вполне возможно, что под давлением Москвы и Вашингтона Тегеран пойдет, хотя бы временно, на сворачивание своей активности на юге Сирии против Израиля. Что, впрочем, не означает новых попыток проникновения туда при изменившихся обстоятельствах. Главное для иранских лидеров в этом регионе переждать непростые времена довольно двусмысленного с их точки зрения поведения Москвы.

В рукаве у аятолл есть еще одна козырная карта — Южный Кавказ. Последние события в Гяндже географически имеют иранский след. Сейчас говорить о прямой связи заговорщиков с иранскими спецслужбами нельзя, нет прямых доказательств. Однако, понимая внутреннюю обстановку в Иране маловероятно, что деятельность живущего в Куме гянджинского муллы Тохида Ибрагимбейли осталась вне сферы их наблюдений и интересов.

Второй аспект иранской политики — Армения. Иран не может в данный момент конкурировать с Россией за влияние в этой стране, но это не значит, что Еревану в Тегеране не уделяют достаточного внимания. С Турцией у Ирана тоже есть проблемы, поэтому Баку, как стратегический партнер и союзник Анкары очень интересует иранское руководство.

В целом пока Южный Кавказ остается на относительном втором плане иранской политики. Слишком много других проблем начиная от Вашингтона и Эр-Риада и кончая Дамаском и Анкарой.

Тем не менее, в динамичной ситуации мировой политики приоритеты меняются достаточно быстро. Отсюда интерес в Тегеране к Южному Кавказу может существенно возрасти, если центр тяжести вынужденно будет перенесен с Ближнего Востока. Примерно такая же ситуация с Центральной Азией, где Иран имеет определенные связи с близким по языку Таджикистаном. Это совсем дальняя ситуация, но все может быстро поменяться, если настороженность и подозрительность в отношениях с Москвой сменится в Тегеране противостоянием.

Такое уже было в период афганской войны, которую вел СССР. И повторение вполне возможно.

image
(Пока оценок нет)