Председатель Объединения журналистов «Yeni nəsil», прославленный азербайджанский журналист Ариф Алиев сегодня отмечает юбилей. Эму исполняется ровно 60! Невероятный профессиональный опыт, внутренний стержень и харизма Арифа Алиева давно стали притчей во языцех. Но мало кто знает, что он невероятно интересный собеседник.
В интервью # Ариф Алиев рассказывает о журналистике, творчестве и, совсем немного, о личной жизни.
— Ваш юбилей выпал на непростой период: пандемия, карантин, ограничения… Но в душе, хоть настроение праздничное?
— Трудно сказать — праздничное, но и не унылое. Я люблю отмечать день рождения. У меня всегда хорошее настроение в этот день, я всегда в кругу друзей… Я вообще всегда в кругу друзей, а в этот день особенно. Конечно, отмечать будем не так, как планировали, но мы все равно встретимся, с соблюдением всех норм и правил.
— Оглядываясь на прожитые годы, удачи, достижения, быть может, разочарования, Вы можете назвать себя счастливым человеком?
— Да. Несмотря ни на что, я считаю, что жизнь удалась. Не все, конечно, смог осуществить, но, думаю, что Бог еще отмерит мне немного времени для того, чтобы я успел завершить все то, что пока не успел. Очень много недоделок, много половинчатых дел, и каждый раз кажется, что вот-вот их станет меньше. Но становится наоборот, все больше и больше.
— Какие эмоции вызывают у Вас новые современные издания, некоторые из которых, к большому сожалению, не всегда соответствуют даже элементарным представлениям о СМИ?
— Я не из тех людей, которые считают, что у Азербайджана какой-то особый, отличающийся от мировой журналистики, путь развития. Количество современных СМИ не всегда переходит в качество: для этого нужны особые условия, которых, к сожалению, сегодня в Азербайджане нет. Да и во всем мире нет! Качество журналистики упало. Опасности и угроз стало больше. Поэтому, это — часть глобального процесса, и мы, находясь внутри этого процесса, не являемся той силой, которая может самостоятельно что-то изменить. Это с одной стороны. А с другой, рассматривая себя внутри этой системы, надо признать, что мы сильно отстаем от общего уровня развития. Мы отстаем даже от соседей в регионе. Но удручает даже не это, а то, что нет движения вперед. К сожалению, это один из сложных и угнетающих моментов, который выпал на мое 60-летие.
— По каким именно показателям мы отстаем?
— По профессиональному уровню, по уровню независимости, по влиянию на общество. Даже внутри самих СМИ сегодня не наблюдается позитивного настроя. Можно, конечно, привести множество конкретных цифр, но я не буду этого делать, поскольку то, о чем я говорю, ни для кого не является секретом.
— Но сегодня мы также имеем дело с теми средствами массовой информации, которые возвращают нас в эпоху Римской империи и ходячему лозунгу «Хлеба и зрелищ». Неужели спрос на «желтизну» становится новой реальностью?
— Спрос на «желтизну» никогда не проходил, однако в обществе есть и более высокий, более серьезный спрос к средствам массовой информации. Иначе не было бы и недовольства. А оно возникает тогда, когда СМИ не оправдывают ожидания общества. Но вот в чем дело, понимаете, обществом и миром всегда правит Страх: страх потери положения, страх за жизнь, страх за детей и т. д. И СМИ, как правило, зарабатывают, эксплуатируя это чувство. Обратите внимание, все новостные сводки начинаются с самых плохих сообщений. Чем тревожней новость, тем выше ее место в информационном блоке. Однако внутри самой этой системы должен сохраняться определенный баланс. А наши СМИ не чувствуют и не соблюдают этот баланс. Недавно услышал фразу, которая мне очень понравилась – «токсичные СМИ». Они сами и отравляют это общество, одновременно и используя страх в своих интересах, и усиливая его. Медиа — один из мощнейших социальных институтов. История не придумала лучшего механизма контроля над властью, над поведением политических сил и общества. Но когда эта система дает сбой, возникает кризис. Понимают это все. И власти, и общество жалуются на то, что СМИ не выполняют те задачи, которые перед ними стоят. Понимаем это и мы, журналисты: ведь никто не поймет лучше нас, что происходит в нашей сфере! Все понимают, но к выходу никто не оборачивается.
— А где выход?
— Очень хорошо однажды сказал Эркин Гадирли: «Выход там, где вход». Как мы влезли в это болото, так и должны вылезти из него. И я не открою Америку, если буду рассказывать, как это сделать. Перед нашими глазами огромнейший опыт СМИ европейских стран. Той же Турции, которая по всем показателям очень близка нам. В 70-х годах ситуация в СМИ Турции была даже хуже, чем сегодня у нас. Но они за 10 лет сделали мощнейший рывок. Здесь не нужно большого ума или отрезка времени: нужно движение в другую сторону, совсем не в ту, в которую мы сегодня движемся. А о конкретных мерах неоднократно говорили многие медиа специалисты.
— На Ваш взгляд, журналист может иметь политическую ориентацию, или это — человек вне политики?
— Знаете, в чем отличие? Если журналист имеет какую-то ориентацию, это еще не означает, что он — не свободен. Вопрос в том, определяет ли он сам свои взгляды, или их ему кто-то диктует, и он выполняет чьи-то заказы. Это — основной элемент. Профессиональные нормы требуют от журналиста не навязывать свои убеждения людям, а дать им возможность самим делать выбор. У нас, к сожалению, это явление, скорее всего, результат предвзятости журналистов и показатель отсутствия свободы, нежели проявление собственных убеждений. Знаю множество людей, которые думают одно, а пишут — совсем другое.
— А каковы Ваши принципы и приоритеты в профессиональной деятельности?
— Мои принципы в профессии для меня, можно сказать, священны. Это практически и есть мои жизненные убеждения. У меня нет каких-либо четких политических установок. Мои главные установки – это профессиональные принципы и мысль о том, что их нельзя нарушать. Я считаю, что вне этих рассуждений журналистика просто перестает существовать. Поэтому, для меня это очень серьезный вопрос.
— Полагаю, что именно этими принципами Вы руководствовались и при съемке фильма «Солдаты умирают, когда их забывают» о судьбе Яламинского гарнизона. Безусловно, эта работа – бесценный вклад в азербайджанский кинематограф. Что сподвигло Вас на этот трогательный проект?
— К моему великому сожалению, не могу сказать, что я внес какой-либо вклад в кино. Хотя очень хотел в свое время стать режиссером. Однако, ныне покойный Адыль Искендеров очень быстро эту охоту у меня отбил. Поэтому, этот фильм — мое журналистское расследование, а если там что-то путное получилось в плане фильма, то это лишь, благодаря режиссеру, ныне покойному Ровшану Алмурадлы и очень сильному композитору Вагифу Герайзаде, написавшему музыку к этой картине.
Для меня это была очень значительная работа. Около двух лет я потратил на сценарий, собирая по крупицам информацию, копаясь в архивах, большая часть которых была уничтожена, изучая письма и документы. Меня преследовал даже не профессиональный, а обычный, человеческий интерес. Я вдруг представил, как 350 двадцатилетних солдат, до конца не понимая, что происходит, просто выполняли свой долг перед Родиной. Они отдали свои жизни, но о них либо никто не знает вообще, либо считают их предателями. Они, якобы, сдались оккупантам и не выполнили свою клятву. Это очень грустная история, большая обида. И мне вдруг показалось, что души этих ребят не успокоятся до тех пор, пока люди не узнают правду о том, что же произошло на самом деле. Я представил себя на их месте и захотел вернуть им честное имя.
Вначале я хотел сделать спектакль, и даже сценарий написал для этой цели. Но, к сожалению, в последний момент все наши приготовления сорвались, и мы своими, очень ограниченными возможностями, стали работать уже над фильмом. И сняли его.
Я очень рад, что нам это удалось. Мы смогли собрать все факты, связать их и превратить сначала в книгу, а потом в документальный фильм. Хотя это прекрасная база для художественного фильма. У меня все сцены перед глазами!
Но, к сожалению, реакция на этот проект и помощь со стороны моих европейских друзей была гораздо большей, чем с нашей стороны. Помню, когда мы искали средства для съемки, и я рассказал об этом очень серьезным людям из Европейского Союза, они не могли поверить в то, что в истории какого-либо народа может быть такой факт, который на протяжении многих лет остается неизвестным, а когда всплывает, то не находит достаточной поддержки в обществе. Но это не означает, что мы отчаялись.
— А есть вероятность, что мы все же увидим эту историю и на театральных подмостках?
— Хотелось бы. Но это не тот вопрос, которым я сейчас занят. Вагиф Герайзаде вообще хотел превратить этот проект в мюзикл. Это огромный объем работы, который не так просто осилить. Этим должен заняться очень серьезный режиссер. Идея и желание есть. Я вообще очень люблю театр, и считаю, что это квинтэссенция всего искусства.
— Что Вы, как человек, который увидел две разные эпохи азербайджанского театра, кино, поэзии, ощущаете сегодня, регресс или прогресс? С каждым годом у нас все меньше таких имен, как Аббас Мирза Шарифзаде, Марзия Давудова, Самед Вургун… Как Вы думаете, это потому что люди стали менее наивными и чистыми, или у них просто нет времени на все это высокое, ведь ритм современной жизни и некая «рыночность» человеческих отношений не оставляют времени для мечты?
— Один умный человек сказал, что в природе ничего не пропадает, кроме исполненных желаний. Мечты, конечно, остаются. Потому что очень много неисполненных желаний. В каждом из нас.
Конечно, речь идет об упадке. Равно как невозможно было построить социализм в отдельной стране, так и невозможно обеспечить подъем какой-то отдельной отрасли. С этой точки зрения очень много парадоксов в нашей жизни. Например, тот факт, что экономика в Азербайджане хоть и «сидит на шее» у нефти, но все равно в какой-то мере развивается, а все остальные отрасли, к сожалению, не повторяют это развитие. Значит, что-то идет не так, что-то специально останавливается и направляется в другую сторону. Идеология либо неверная, либо вообще еще не найдена. Все это приводит к тому, что мы никак не можем настроить отдельные, очень важные сферы, в правильном направлении. Как бы мы не гордились своими успехами, если искусство в упадке, значит, в обществе имеются серьезные проблемы с духовностью. Если мы не будем сравнивать эпохи, то, конечно, сегодня есть ряд позитивных моментов. Наши фильмы выходят на международный уровень, у нас есть очень удачные постановки в театре, возрождается книгоиздательство. Мы не можем сказать, что все плохо. Прогресс всегда есть, но надо, чтобы его чувствовали в своей жизни и массы, а не только небольшая часть элиты.
— А правда, что свою первую заметку Вы написали в 8 лет?
— Да, я учился во втором классе, и улица, на которой мы жили, недалеко от станции метро «Улдуз», была в ужасном состоянии. Она и сейчас почти такая же. Мы с мальчишками гоняли там мяч, и вечно кто-то падал, ломал ногу. Однажды и мне досталось: я повредил руку. От обиды взял и написал критическую статью о нашей улице в редакцию газеты «Azərbaycan Gəncləri». Отправил письмом. И неожиданно для меня статья была опубликована. А что было, когда я принес эту газету в школу! А к отцу пришел участковый, жаловаться на меня. Я в тот день на всякий случай просидел полдня на чердаке (смеется- прим. авт.).
В те годы каждое слово, которое выходило в газете, имело большой резонанс. После этого я периодически печатался и в других изданиях, тогда для детей и молодежи было много разных газет и журналов. У меня до сих пор дома хранятся книги, которые мне дарили в редакции известные писатели тех времен. Сейчас такого нет. В редакциях работают люди, многие из которых не имеют даже должного образования. А тогда сотрудниками СМИ были очень серьезные люди, и большинство из них были писатели.
— Какой самый сумасбродный поступок Вашей жизни?
— Их было много, и сейчас мне сложно сказать, какой был самый сумасбродный. Главное то, что когда я их совершал, то делал это также на основе определенных принципов. В 1988 году по решению политбюро ЦК сняли главного редактора газеты «Молодежь Азербайджана» Наджафа Наджафова, и на собрании, когда нам представляли нового, я заявил, что не буду с ним работать, так как совершается большая несправедливость. Представитель ЦК, который там присутствовал, сказал мне: «Вы понимаете, что вы сейчас перечеркиваете всю свою будущую карьеру?» И я это понимал, потому что с партийным наказанием идти было некуда. Тогда это было сумасбродство, мне говорили, куда ты пойдешь со своим «волчьим билетом». Но потом оказалось, что это было правильное решение. Поэтому, никогда не знаешь, во что обернется завтра то, что сегодня ты называешь сумасбродством.
— У Вас крепкая любящая семья, Вы производите впечатление образцового семьянина. Что придает отношениям какую-то искру, и что должно быть в женщине, что не дает этой искре угаснуть?
— Не сказал бы, что я образцовый семьянин, но недавно моя супруга призналась, что ей со мной до сих пор очень интересно. Также и мне. Вот это и есть главное – люди должны быть интересны друг другу. Я также знаю то, что любовь — это самое прожорливое чувство в мире! Оно каждый день хочет есть, и каждый день его нужно кормить. Как только ты перестаешь это делать, оно превращается сначала в привычку, а потом начинаются и другие проблемы. Возможно, понимание этого и дает ту самую энергию и блеск в глазах на долгие годы. Но во многом, я все же достаточно сложный человек для семьи. Могу о многом забыть, когда меня увлекает работа и идея. Когда я писал свою последнюю книгу, я буквально жил в ней, а возвращаться всегда трудно. Это создает разные сложности.
— Три главных правила жизни от Арифа Алиева…
— Очень сложно кому-то что-либо советовать. У каждого своя история, и у каждого свои три правила. Но я думаю, что первое, это, конечно же — справедливость. Если ты поступаешь несправедливо, то обязательно сам пострадаешь и будешь во всем винить себя.
Второе – «Adam kişi olar». Это значит, что есть законы мужества, и их надо соблюдать, быть всегда честным и с собой, и с окружающими.
В третьих, к людям надо относиться очень внимательно. Самое большое умение — это умение выслушать. Необходимо понять, что если ты хочешь что-то изменить в жизни, ты должен говорить так, чтобы тебя захотели выслушать. Я не знаю ни одного человека, которого безжалостная критика изменила бы в лучшую сторону. Надо ценить людей не только тогда, когда они уходят из жизни, а когда они рядом с тобой.
Ненавижу ложь и предательство и очень люблю фразу, принадлежащую Борису Пастернаку: «Неумение сказать правду – недостаток, которого никаким умением говорить неправду не покрыть».
